И встретились двое вместе,
и легче обоим дышать,
и легче дорогу к счастью
средь множества троп искать.
Иль просто вечером тихим
в теплой сиреневой мгле
сидеть где-нибудь на дороге
и руку держать в руке.
Ксения Некрасова
Сто лет назад, в январе 1912 года, в сердцевине России, на Урале, в деревне Ирбитские Вершины родилась поэт Ксения Александровна Некрасова. Она прожила на свете сорок шесть лет, и до конца жизни ее звали по имени: Ксения, Ксенечка, а чаще - Ксюша. Звук осеннего ветра в крыльях птицы. Вскрик зимнего крыльца. Рассеянный свет звезд, воплотившийся в одиноком деревенском окне...
О родителях Ксении ничего не известно. Говорят, что ее приемный отец служил подьячим на Ирбитских ярмарках, а воспитанием девочки занималась его сестра.
В раннем детстве Ксения долго болела, и глаза ей закрывали темной повязкой. Возможно, у малышки была "куриная слепота" - следствие острого авитаминоза. Лишенная возможности видеть, она слышала то, чего не слышали взрослые.
На земле,
как на старенькой крыше,
сложив темные крылья,
стояла лунная ночь.
Где-то скрипка тонко,
как биение крови,
без слов улетала с земли.
И падали в траву
со стуком яблоки.
И резко
вскрикивали
птицы в полусне.
Когда повязку сняли, вспоминала Ксения, "я открыла глаза и увидела небо. Я не знала еще, что это небо. Огромный воздух, наполненный синевой... Голубое пространство, теплое и мягкое, прикоснулось ко мне своей поверхностью, и от этого прикосновения мне было очень хорошо и радостно..."
Начальную школу Ксения закончила в Шадринске, семилетку - в Ирбите. Учась в техникуме, заболела энцефалитом. Несколько лет не могла ни учиться, ни работать, зато сочиняла стихи и много читала.
В 1937 году она поступила в Литературный институт в Москве. Но и здесь болезнь не оставляла ее. Жить было не на что. Ксения шила кукол, а ее однокурсник продавал их на базаре.
Ксения вышла замуж за Сергея Высотского, работавшего горным инженером на одной из шахт Подмосковного угольного бассейна. Родился сын Тарас. И тут - война. Персонал шахты вместе с семьями был отправлен со станции Тула в эвакуацию. По дороге эшелон бомбили, Ксению контузило. Через несколько недель поезд прибыл в шахтерский город Сулюкта, что находится на северных отрогах Туркестанского хребта.
Нищета, голод, непривычный климат, эпидемия малярии. Зимой умер Тарасик. Муж с горя повредился рассудком. Сама Ксения жила милостыней. "Люди давали мне кусочки хлеба или тарелку супа или каши, и я принимала и была благодарна..."
В отчаянии она пошла искать русский храм. Кто-то сказал Ксении, что ближайшая православная церковь находится в Ташкенте. Около двухсот километров по горным дорогам она прошла пешком.
В Ташкенте Ксения встретила Ахматову. Анна Андреевна приютила у себя странницу и, в отличие от многих, высоко оценила ее стихи. Она говорила, что среди женщин знает только двух поэтов: Марину Цветаеву и Ксению Некрасову.
Ахматова помогла Ксении добраться до Москвы, но в Союз писателей Некрасову не приняли, жить было негде. Она ночевала на вокзалах или просто где-нибудь на скамейке во дворе.
На счастье в эту же пору художник Роберт Фальк, растапливая печку старыми журналами, наткнулся в журнале "Октябрь" на подборку ее стихов.
Я полоскала небо в речке
И на новой лыковой веревке
Развесила небо сушиться...
Эти строки так поразили Фалька и его жену, что они вместе стали искать автора. Вскоре Некрасова появилась на их пороге: "Здравствуйте..." Как вспоминает одна мемуаристка, Ксюша произносила это слово "певуче и особенно возвышенно; она несла в нем добро и радость этому дому..."
Фальк написал несколько портретов Некрасовой. Вскоре ей удалось снять крохотную комнату в Болшево. В 1951 году у Ксении родился сын Кирилл.
Ее не печатали, жить было нечем. Только в декабре 1955 года вышла в свет ее первая книга - тоненький сборник "Ночь на баштане". Ксения посвятила его "сыну моему Кирюшеньке".
А Кирилл, пока его мама обивала пороги, жил в детском доме. Наконец, Некрасовой удалось получить комнату в коммунальной квартире. Но пожить с сыном в обретенном жилье не успела - 17 февраля 1958 года Ксения Некрасова умерла от инфаркта. Случилось это в подъезде, на лестнице.
Дверь в свою комнату она оставила открытой.
…Пусть не филолог, не поэт и в прошлом просто инженер, читая белые стихи, как бы сбивала каблуки, как бы по пашне зимней шла… Как будто в стылой тишине она сама пропела мне:
Нет! Зеркало не льстец,
правдивее поклонников оно,
мой милый,
мой домашний друг,
я скоро подойду к тебе,
и ты, не улыбаясь, отразишь
седую голову мою.
Так в жизнь мою вошли стихи, называемые верлибром, и Ксения Некрасова. Женское счастье - что это такое?… Дом, семья, дети. Всего этого была лишена Ксения. Но она была и остаётся талантливейшим поэтом. Её стихи дышат любовью к жизни и к людям и пробуждают в нас чувства добрые.
Мой город-наукоград распростёрся от дачи Перлова до Болшевской коммуны, от Клязьмы до Яузы… Народ в городе по социальной принадлежности живёт разный. Значительная часть - люди, которые внесли весьма ощутимый, важный вклад в развитие отечественной науки. Здесь, в Болшеве, жила и женщина, сумевшая преодолеть сиротство, нищету, физическую немощь и рассказать о времени, о себе в стихах. Это Ксения Некрасова.
Вы, читатель, право,
не стесняйтесь,
Чувствуйте себя как дома.
С вашей стороны чудесно,
что в такой метельный вечер
Навестить зашли
Угрюмого поэта.
Проходите и садитесь к печке.
А чтоб вой трубы
Не беспокоил сердце,
Я вам сказку расскажу сейчас…
Она могла написать эти строки в доме подле церкви Косьмы и Дамиана, что и сейчас, слава Богу, действует в Болшеве. Здесь, где квартиры в частных домах были дешевле, чем в Москве, нашла она крышу над головой.
Вот как о Ксении писал Ярослав Смеляков:
Что мне, красавицы, ваши роскошные тряпки,
ваша изысканность, ваши духи и бельё? -
Ксеня Некрасова в жалкой соломенной шляпке
В стихотворение медленно входит моё.
Как она бедно и как неискусно одета!
Пахнет от кройки подвалом или чердаком.
Вы не забыли стремление Ксюшино это -
платье украсить матерчатым мятым цветком?
Жизнь её, в общем, сложилась не очень удачно:
пренебреженье, насмешечки, даже хула.
Знаю я только, что где-то на станции дачной,
вечно без денег, она всухомятку
жила…
Попробуйте найдите место, где в нашем Королёве поступь времени не так заметна, где оно остановило, замедлило свой ход. Я нашла три таких уголка. Это дом в Валентиновке, из которого мать, простая женщина, проводила на фронт четверых сыновей. Младший, Валерий (Вася!) Уткин, взорвав «Фердинанд», завершил свою земную жизнь, став Героем Советского Союза Валерием Степановичем Уткиным.
Ещё одно место - это усадьба Крафта, маленький уютный домик в липовом парке, где в 1921 году Владимир Ильич Ленин, восстанавливая здоровье, продолжал руководить страной и даже успевал сам расчищать дорожки от снега… Как бы неоднозначно ни оценивалась личность Ленина сегодня, это был Глава Государства Российского…
А возле Храма Косьмы и Дамиана жила Ксения Некрасова. Что она оставила нам? Стихи. Подлинную поэзию.
…И ни тына, ни оград:
Вместо тына
Всё рябина
понасажена подряд.
…и стоит рябина
Вся в цветах горючих,
Белыми букетами
Украшая ветви, тонкая, высокая,
Грому непокорная.
Пред лицом соседей
Горечь одиночества
Пряча у корней.
Нет знаков препинания, необычны ритм и рифмы… Но созданные ею образы, картины праздничны и красочно сочны. Такова сирень с голыми «веками-ветвями», не облагороженными рукой садовника. Встаёт перед глазами родной русский палисад. Ксении была интересна жизнь во всём её многообразии. И росинка на лепестке цветка привлекала её внимание, и сила духа человеческого, и широта души русской.
Люди, а
люди!
Знаете ли вы
русскую песню,
когда сердце её
облегла тоска
и бытья бесконечная степь
изрезана дорогами неудач?
И в грусти несказанной,
неизмеренной,
неисхоженной,
сидит русский
и поёт свою песню…
Сейчас клеймят советскую власть, а Ксению Некрасову Свердловский обком комсомола послал учиться «на поэта» в Москву. Её приняли в Литературный институт в 1935 году. Училась, но недоучилась. Война. Замужество. Семья. Рождение первенца Тараса. «А был ли он, сын Тарас?» - так мне с сомнением сказала филолог Маргарита Шорыгина, которая живёт в нашем городе. Она изучала жизнь и творчество «странного» поэта, встречалась с людьми, лично знавшими Ксению…
Больно читать «шутливые воспоминания» коллег по цеху:
- Как-то Николай Глазков рассказал любопытную байку о поэтессе Ксении Некрасовой: «Заходит она в гости и спрашивает: «Коля, у тебя нет конфетки?» - «Нет, говорю, Ксюша, конфетки, а есть в этот раз полконфетки!» - «Ну, так давай!» - «Нет и полконфетки, я её съел! Вот только каша осталась». - «Ну, давай кашу», - не отступала Ксюша. «Возьми, Ксюша, тарелку, вымой её и накладывай, сколько хочешь!» - «Нет, Коля, - отвечает Ксения, - я мыть не буду, не умею. Я никогда не работала. Я ведь княжеского происхождения».
Жизнь - вещь жестокая. Ксению нередко принимали за сумасшедшую, сторонились её, гнали от себя. Бедно одетая, почти всегда голодная, Ксения вызывала брезгливую жалость.
Однажды в редакции «Нового мира» Маргарите Алигер показали вёрстку стихотворений Ксении Некрасовой, и те очень ей понравились. Она сказала об этом вслух, но когда заведующая отделом поэзии предложила сказать то же самое автору, Алигер отказалась: «Это совсем разное: стихи и их автор. Я с ней общаться не умею. Не получается как-то… Всё-таки она… - идиотка!»
А Ксения была рядом. Всё слышала. «Сказать, что я растерялась, это значит ничего не сказать, - с горечью вспоминает М. Алигер. - Сказать, что я пришла в ужас, это тоже очень мало и бледно. Я не помню в жизни своей какой-либо хоть отдалённо похожей минуты. У меня словно железом перехватило горло, и из глаз брызнули слёзы… - Ксения… Ксения… Ксения… Простите, простите меня! - лепетала я, задыхаясь от стыда, от муки, от страдания… Я схватила её за руку, я готова была прижать к губам эту плотную, широкую, чистую ладонь, и она не отнимала её, продолжая улыбаться. И вдруг сказала громко, просто и отчётливо: «Спасибо вам. Спасибо, что вы так хорошо говорили о моих стихах».
И были в этих словах такая чистота и отрешённость, такое покойное и непобедимое человеческое достоинство, которые я никогда с тех пор не могу ни забыть, ни утратить…»
Анна Ахматова любила и ценила Ксению. Та пешком дошла до Ташкента. Нашла Ахматову:
Вот проходит мимо
женщина
под рябью…
Голова седая,
а лицо как стебель,
а глаза как серый
тучегонный ветер…
- Здравствуйте, поэт, -
сказала я учтиво.
Гордая Ахматова с тех пор (с 1943 года) стала ангелом-хранителем Ксении: приняла «безумную» в свою комнатушку, добилась писательского пайка. Современники передавали друг другу слова Анны Андреевны: «За всю жизнь я встречала только двух женщин-поэтов: Марину Цветаеву и Ксению Некрасову».
Где правда о поэте Ксении Некрасовой? В её стихах, в случайном фото… Всё-таки было женское счастье:
И встретились двое вместе,
и легче обоим дышать,
и легче дорогу к счастью
средь множества троп искать.
Иль просто вечером тихим
в тёплой сиреневой мгле
сидеть где-нибудь на дороге
и руку держать в руке.
Это о встрече с горным инженером Сергеем Высотским… И через много лет счастье ещё раз улыбнулось ей. Родился сын Кирюша. Ухаживать, растить его не могла, после энцефалита за ней самой надо было ухаживать. Из роддома некуда было нести ребёнка. Её с 1948 года не печатали...
Она писала Сталину, Поскрёбышеву, Симонову: «… гибну, одной не выбраться, помогите мне, пожалуйста…»
Жить было не на что. Только в декабре 1955 года вышла в свет её первая книга - тоненький сборник «Ночь на баштане». Ксения посвятила его «сыну Кирюшеньке».
Хочется от людей добра
Хорошего слова
Тёплых бесед
Без всяких тонкостей
А попросту
Как может
Баба русская жалеть
Сама бывалая в невзгодах
И чуящая беды других
Бывают русские слова
У женщин русских
Их больше встретишь
В деревнях, в рабочих
Улицах посёлков
По городу их реже
Встретишь
Там звон один
А слова нет
Произнесёт
И снимет полбеды
Участливо посмотрит
Пожалеет
Хоть ты ей не родня -
сосед
Но в горе ты
И словом русским обогреет
И станет легче на душе
От бабьего сочувствия
Людского
«Нет силы у нас передать лик цветка», а как передать красоту души?
Ходит Ксения среди королёвцев… Оглянитесь. Присмотритесь. Не пропустите КРАСОТУ
_______________________________________________________________________________
В лесной сторожке
Там, где кончается небо и начинается край земли, изба из необхватных лиственниц подпирает склоненную синь.
Выглаженные ливнями до стекла, битые градом дочерна, блестели сухие зеркала, голубым отсвечивая на углах и зелёные после дождя. И вот тут-то между концом и началом - УВАЖАЕМОЙ ЗЕМЛИ - проживал мой хозяин с лицом богописным. Был он в возрасте Древнем - лесник, и действительно, ситцевый красный рукав до локтя обнажал плоскобокую поручень ладоней, и кулак, как тесак, золотился в веснушатой коже.
Ученым печка
русская медведем
на задних лапах села у стола,
Анисья Павловна у печки:
Есть СИТЦЕВЫЙ характер,
А Шелковый слывёт добром,
А Бархатный – такой встречаешь редко,
А у Анисьи старой
нрав был ХОЛСТЯНОЙ.
Вещам, деньгам старуха знала цену,недаром руки треснули в работе, как булки в перетопленной печи.
Под желтым лбом из-под платка чуть опустились полукружьем седые веки на глаза.
Вот Анисья открыла печку и из печки достала лист,
пироги АРЖАНЫЕ в ней испеклись.
Жила капуста в пирогах, изрубленная мелко.
И с конопляным маслом лук капусте дал обширный вкус.
И от жара в печи возник в росных туманах огород,
На грядах запахи растений,
Качанье луковых голов.
А место родом от земли –
его железная руда с НАЗЁМОМ пашен зачала
И ВЕЧНЫМ НЕБОМ напоила.
Написано Ксенией Некрасовой(1912-1958)
CКАЗКА О КОТЕ И О ЕЖЕ
И жил на свете
дымный кот.
Он мог бы быть красив и толст.
Но гребни крыш
и взлеты труб под звезды сочные влекут,-
и ожиревшему уюту
кот предпочел
ночную мглу.
Гулял
по острию карнизов,
вздымая гордо
пышный хвост.
Пушистый встретив силуэт,
бросал воинственный привет.
Потом садился на трубу
и молча созерцал луну.
А рядом с печкой -
на полу -
был пойман в ящик
серый еж...
И ящик он копал вначале,
как почву прошлогодних хвой.
Не пахли доски корневищем сосен
и влажность не сочил
фанерный дерн.
Ведь землю еж,
в которой рос,
всю по крупинке перебрал,
всю по травинке перемял,
он лист к листу перелистал
и полон был своих забот,
своих тревог,
своих работ.
И, чуя под когтями сухость,
еж и земле затосковал.
Стояла осень на дворе,
и не было луны.
Тоскливо кот
под креслами сидел.
Мурлыкать он уже не мог -
все тот же ритм и тот же слог.
И был печально одинок
в дождливый вечер
серый кот.
А кто-то в ящике шуршал,
а кто-то в ящике вздыхал,
потом тихонечко сопел,
и звук нечаянный смолкал,
и пахло в ящике жильем.
И вот в коте
очнулся кот
лесных взъерошенных времен.
Обнюхал ящик он кругом
и лапу в ящик протянул...
...............................................
Но ощущения кота
и отношение ежа
не в силах здесь я перевесть
на человеческую речь.
А после встречи
день за днем,
из странствий ночи возвратясь,
взбирался кот
на дружеский настил
и тут лежал
или дремал.
А кто-то в ящике шуршал,
а кто-то в ящике вздыхал,
потом тихонечко сопел,
и звук нечаянный смолкал.
И понимал, наверно, кот,-
что на земле не одинок.
УРАЛ
Лежало озеро с отбитыми краями...
Вокруг него березы трепетали,
и ели, как железные, стояли,
и хмель сучки переплетал.
Шел человек по берегу - из леса,
в больших болотных сапогах,
в дубленом буром кожухе,
и за плечами, на спине,
как лоскут осени-
лиса
висит на кожаном ремне...
СИРЕНЬ
Встретила я
куст сирени в саду.
Он упруго
и густо
рос из земли,
и, как голых детей,
поднимал он цветы
в честь здоровья людей,
в честь дождей
и любви.
В доме бабушки моей
печка русская медведицей,
с ярко-красной душой -
помогает людям жить:
хлебы печь,
да щи варить,
да за печкой
и на печке
сказки милые таить.
РАЗГОВОР СО СТОЛОМ
Мой стол
мой нежный,
деревянный друг,
все ты молчишь,
из года в год стоишь
в таинственном углу.
О чем молчишь?
Чьих рук тепло ты бережешь?
Раскрой дарохраненье лет!
Молчание плывет в ответ.
Лишь черь резной
на выгнутой ноге стола
скрипит:
- Ах, сердце человечье
так беспечно.
Вещь не доверит
таинства ему.
Предмета суть
есть совершенство мозга.
А сердце -
сердце что ж - цветок,
само взойдет,
само цветет,
само завянет и уйдет.
А вещь без старости жива
и без младенчества ясна.
И не расспрашивай стола.
коль ты поэт...
Белые розы
увяли в стаканах,
лунные блики
лежат на столе
И я, рукою касаясь резьбы,
говорю:
мой стол,
мой мудрый друг,
прости, пожалуйста, меня!
На сосновом табурете
блюдце чайное, как море,
с голубой водой стоит.
Ходит по морю синица
с черным глазом на боку.
За окошком снег идет –
птица в комнате живет.
УДИВЛЕНЬЕ
И заметила луна:
каждый вечер у окна
молча девочка сидит,
на нее – луну – глядит.
От внимания такого
зарумянилась луна.
«Что за милый человечек
из открытого окна
в небо смотрит на меня,
вы заметили, звезда?»
В удивлении звезда…...
РУССКИЙ ДЕНЬ
И густо снег летел из туч...
И вдруг зари багровый луч
поверхность мглистую задел -
сугроб в тиши зарозовел,
старинным серебром отяжелели
на бурых бревнах
шапки крыш,
и небеса, как васильки,
вдруг синим цветом зацвели,
и мощные стволы
вздымались из снегов,
пронзая прутьями сучков
оплыв сияющих сосулек.
И восхищенный взор мой ликовал,
и удивлений дивный трепет
чуть-чуть покалывал виски,-
и плакать можно,
и писать стихи.
Вон крестики сорочьих лап,
как вышивки девичьи на холстах...
И предо мной предстал народ,
рожденный в ярости метелей
и от младенческих мгновений
и до белеющих седин
живущий чуткой красотою.
Храните родину мою!
Ее берез не забывайте,
ее снегов не покидайте.
Из года в год
хожу я по земле.
И за зимой зима
проходит под ногами.
И день за днем гляжу на снег
Вот и сейчас
на черностволье лип
снег синий молнией возник.
должно она любезным быть
от этих зим.
Прозрачным быть оно должно
и совесть белую, как снег,
нести в себе.
Шел белый снег
на белые поляны.
И молнии мерцали на ветвях...
***
Под вечер солнце соками земными
из рек дымящихся
и радужных озер
досыта напилось,
и, бражности не выдержав земной,
оно шатнулось раз, другой
и село,
вытянув лучи,
на край приятнейшей земли.
ИЗБА
В доме бабушки моей
печка русская медведицей,
с ярко-красной душой -
помогает людям жить:
хлебы печь,
да щи варить,
да за печкой
и на печке
сказки милые таить.
Посвящение сыну
Мальчик очень маленький
Мальчик очень славненький
Дорогая деточка
Золотая веточка
Трепетные рученьки
к голове закинуты
в две широких стороны
словно крылья вскинуты
птица моя малая
птица беззащитная
если есть ты, Господи,
силу дай железную
выходить Кирюшеньку
над бескрайней бездною
22/VIII-51
………………………………….
Это не небо,
привязанная к стволам,-
голубая парча
с золотыми пчёлами
и россыпью звёзд
на древесных сучках...
……………………………………….
Когда стоишь ты рядом,
я богатею сердцем,
я делаюсь добрей
для всех людей на свете,
я вижу днем -
на небе синем - звёзды,
мне жаль ногой
коснуться листьев жёлтых,
я становлюсь, как воздух,
светлее и нарядней.
А ты стоишь и смотришь,
и я совсем не знаю:
ты любишь или нет.
………………………………………..
Из года в год
хожу я по земле.
И за зимой зима
проходит под ногами.
И день за днём гляжу на снег
и наглядеться не могу снегами...
Вот и сейчас
на черностволье лиц
снег синий молнией возник.
………………………………………………
О, сердце у людей, живущих здесь,
должно она любезным быть
от этих зим.
Прозрачным быть оно должно
и совесть белую, как снег,
нести в себе.
………………………………………………….
Шёл белый снег
на белые поляны.
И молнии мерцали на ветвях...
РАЗДУМЬЕ
На столе открытый лист бумаги,
чистый, как нетронутая совесть.
Что-то запишу я в памяти моей?...
Почему-то первыми на ум идут печали,
но проходят и уходят беды,
а в конечном счете остаётся
Солнце, утверждающее жизнь.
УТРЕННИЙ ЭТЮД
Каждое утро
к Земле приближается Солнце
и, привстав на цыпочки,
кладёт лобастую обветренную
голову на горизонт
и смотрит на нас -
или печально,
или восхищенно,
или торжественно.
И от его близости Земля обретает Слово.
И всякая тварь начинает слагать в звуки
восхищение души своей.
А неумеющие звучать
дымятся синими туманами.
А солнечные лучи
начинаются с Солнца
и на лугах оканчиваются травой.
Но счастливейшие из лучей,
коснувшись озер,
принимают образ болотных лягушек,
животных нежных и хрупких
и до того безобразных видом своим,
что вызывают в мыслях живущих
ломкое благоговение.
А лягушки и не догадываются,
что они родня Солнцу,
и только глубоко веруют зорям,
зорям утренним и вечерним.
А еще бродят между трав, и осок,
и болотных лягушек
человеческие мальчишки.
И, как всякая поросль людская,
отличны они от зверей и птиц
воображением сердца.
И оттого-то и возникает в пространстве
между живущим и говорящим
и безначальная боль,
и бесконечное восхищение жизнью.
РУССКАЯ ОСЕНЬ
За картошкой к бабушке
ходили мы.
Вышли, а на улице теплынь...
День, роняя лист осенний,
обнажая линии растений,
чистый и высокий,
встал перед людьми.
Всякий раз
я вижу эти травы, ели эти
и стволы берёз.
Почему смотреть не устаёшь
одно и то же?...
О! Какие тайны исцеленья
в себе скрывают русские поляны,
что, прикоснувшись к ним однажды,
ты примешь меч за них,
и примешь смерть,
и вновь восстанешь,
чтоб запечатлеть
тропинки эти, и леса,
и наше небо.
Я полоскала небо в речке
и на новой лыковой веревке
развесила небо сушиться.
А потом мы овечьи шубы
с отцовской спины надели
и с плугом
поехали в поле сеять.
Один ноги свесил с телеги
и взбалтывал воздух, как сливки,
а глаза другого глазели
в тележьи щели.
А колеса на оси,
как петушьи очи, вертелись.
Ну, а я посреди телеги,
как в деревянной сказке, сидела.
АРХЕОЛОГ
Подошвы гор погружены
в тенисто-пышные сады.
В спортивной клетчатой рубахе
на камне юноша сидит.
Лежат лопаты перед ним
и черепки
от выветренных царств.
А он на камне всё сидит
и всё забытые стихи
на древнеалом языке
задумчиво поёт.
Слова мои -
как корневища.
как почвы перегной.
Как сделать мне,
чтоб корневище ствол дало
и кончиками веток зацвело?...
ДЕНЬ
С утра я целый день стирала,
а в полдень вышла за порог
к колодцу за водой.
От долгого стояния в наклон
чуть-чуть покалывало поясницу
и руки от движенья вдоль
ломило от ладоней до плеча.
А в улице лежала тишина,
такая тишина,
что звук слетающих снежинок
был слышен гаммой,
как будто неумелою рукою
проигрывает малое дитя:
слетают до и ля
и звёздочками покрывают Землю.
Напротив домики
в снегурочных снегах стояли,
и опадающие листья
казалися
как полушубки в заячьих мехах.
И ягоды краснеющей рябины
одел в чепцы холстиновые
В середине улицы
косматая собака
валялась на снегу
уставив в небо нос.
Я цепь к ведру веревкой привязала
и стала медленно
спускать валек.
И надо всем стояла тишина.
РУССКАЯ ОСЕНЬ
«А я недавно молоко пила…»
УТРЕННИЙ ЭТЮД
БАЛЛАДА О ПРЕКРАСНОМ
ИЗ ДЕТСТВА
«И стоит под кленами скамейка…»
«Отходит равнодушие от сердца…»
МОЙ ИНСТИТУТ
КРУПСКОЙ НАДЕЖДЕ КОНСТАНТИНОВНЕ
«Дела наши, что сделаны нами…»
НА ПЕРЕПУТЬЕ
УТРЕННИЙ АВТОБУС
СТИХИ О ЛЮБВИ
ЧАША В СКВЕРЕ
ДНЕВНОЕ КИНО В БУДНИ
ПОД МОСКВОЙ
«Из рыданий людских весна…»
«Когда на ложе счастья…»
«Как мне писать мои стихи?..»
«После дождя в весеннем саду…»
КОНЕЦ ДНЯ
«Это не небо, а ткань…»
НАСТАВНИК
АРХЕОЛОГ
РАЗДУМЬЕ
«Слегка лукаво-добродушна…»
«Слова мои - как корневища…»
«Любовь приходит по утрам…»
«Шутки, колечки…»
ДЕТСКАЯ ПРИПЕВКА
«Берестяные поля…»
«Лежат намятыми плодами…»
«Стояла белая зима…»
РУССКИЙ ДЕНЬ
«Из года в год…»
«И когда я от долгой дороги…»
«Когда стоишь ты рядом…»
«Утверждаются на земле…»
«Здоровенные парни…»
«Да присохнет язык к гортани…»
ВДАЛИ ОТ РОДИНЫ
ГОРНЫЙ ФЕВРАЛЬ
ВЕСНА В ТАШКЕНТЕ
АННЕ АХМАТОВОЙ
ДЕТСКАЯ КОМНАТА
ОСЕНЬ У СНЕГОВЫХ ВЕРШИН
«К моим дверям…»
ПИСЬМО НЕОТПРАВЛЕННОЕ
«…и тише, генералы и адмиралы…»
«Не пропускай, читатель…»
НЕ НАДО ПЛАКАТЬ, МОЙ СТИХ!
МОЕ ПАЛЬТО
«Стоит на печи горшок…»
В ГОСПИТАЛЕ
БИБЛИОТЕКА ИМЕНИ ЛЕНИНА.
«Глядите, люди…»
ЗАКОНЧЕН ДЕНЬ РАБОТ
РАЗГОВОР С ДЕРЕВЬЯМИ
СТИХИ О СЛОВЕ
«Жизнь ты, моя жизнь…»
«На небе тишь…»
«Художник с девчонки…»
«О лес!..»
«Под вечер солнце соками земными…»
«Сгущались сумерки в садах…»
«И жгучие стволы берез…»
НА ЗАКАТЕ
СЕВЕРНЫЙ ВОКЗАЛ
«Я вынимаю ближе к свету…»
«Мятежность дум…»
CКАЗКА О КОТЕ И ЕЖЕ
РАЗГОВОР СО СТОЛОМ
В МОСКОВСКИЕ СУМЕРКИ
МОЯ КОМНАТА
О ХУДОЖНИКЕ
«Есть третий глаз…»
УРАЛЬСКИЕ КАМНЕРЕЗЫ
РУБЛЕВ. XV ВЕК
«Я знаю в доме вещь…»
СКАЗКА О ВОДЕ
ИНКРУСТАЦИЯ
«Любит мое поколение…»
О МАСТЕРСТВЕ
«И заметила луна…»
«И цветет рябина…»
«На сосновом табурете…»
КОЛЫБЕЛЬНАЯ МОЕМУ СЫНУ
«И ели недвижны…»
ПРО МОРОЗ
«А земля наша прекрасна…»
«Нет! Зеркало не льстец…»
«По внешности ты как подснежник…»
СЛОН И КОЗЕЛ
В ЛЕСНОЙ СТОРОЖКЕ
«Вот женщина идет с узлами…»
«В толпе весною осененный…»
О СЕБЕ В БУДУЩЕМ
ЛИСТЬЯ СМОРОДИНЫ
«Дом, в котором я живу…»
«Прекрасное мы чувствуем…»
ДОМ СОЮЗА ПИСАТЕЛЕЙ
РАЗДУМЬЯ
«Я сижу перед белой бумагой…»
«Холмы лежали под снегами…»
«Люблю тебя, моя Россия…»
НОЧЬ НА БАШТАНЕ
ОБРАЩЕНИЕ К МУЗЕ
«О мой талант…»
МИР ЕЕ СТИХОВ
Когда я думаю о Ксении Некрасовой, я думаю об истинной поэзии. Ибо Некрасова - истинный поэт. Мир ее стихов полон красок, солнца, аромата трав и цветов, Я понял это еще тогда, когда редактировал первый сборник ее стихотворений и пробивал ему дорогу в издательстве. Теперь это понимают многие, и это отрадно. Верных и бескорыстных друзей у поэтессы становится все больше и больше. Ветер будущего все сильнее бьет в ее паруса.
Степан ЩИПАЧЕВ
КСЕНИЯ НЕКРАСОВА
(1912-1958)
К стихам ее подходили осторожно: смущало отсутствие рифмы, обычных размеров… Печатали ее редко. Но она между тем продолжала писать. По-прежнему свободным, белым стихом, обозревая Вселенную с ее радостями и трагедиями.
Белый стих Ксении особый: с живой ритмической игрой, точно стелется снежной дорожкой, а внезапные подрифмовки, словно бубенчики на санном пути, звенят.
Тут следует хотя бы вскользь воспроизвести записки Ксении Некрасовой, найденные мною, в которых она размышляет о нерифмованном стихе: «…былины о богатырях устно передавались в народе из поколения в поколение белым стихом. А странники молитвы, и сказания, и сказки, и акафисты сказывали на Руси тоже белым, стихом.». И еще вот что - очень удивительное - приметила Некрасова: «А если послушать, как разговаривают или письма пишут русские люди, так целые куски речи или письма можно без поправления вставить в главы поэм»… Уместно здесь для примера привести письмо самой Ксении Александровны: «…милый, нежный и недосягаемый друг мой, а ты бы дал мне весточку, возвращается ли мысль твоя ко мне - когда ты оставляешь работу и остаешься совершенно один».
Обстоятельно, совсем, по-новому Ксения Некрасова, обнаруживая дар ученого, толкует о неоднородных сложных путях развития русской поэзии: «По-видимому, у нас на Руси еще в глубокой древности существовали два потока поэзии, одно течение - это стихи без рифмы, основанные на глубокой мысли и образе, где словам тесно, а мыслям просторно, поэзия историческая и государственная, о трагедиях и победах народа. Поэзия, созданная белым стихом. И второе течение - это зарифмованные стихи, то есть те, где главную роль в создании стиха играет рифма: одинаковое созвучие окончания строчек стиха. Такая поэзия в древнее время создавалась скоморохами и людьми… с проницательным глазом». Читаешь и впитываешь это в себя. а думами обращаешься. к самой поэзии К. Некрасовой, к ее стихам, основанным, говоря, ее словами «на глубокой мысли и образе» при всей, казалось бы, детской их непосредственности. А в этой непосредственности есть святая правда.
«Красота - дело вкуса, а для меня,- утверждал один, известный русский художник, - она вся в правде». Очевидно, из этого исходил и М.М. Пришвин, когда, проследив за полетом фантазии и мыслей Ксении Некрасовой, записал в своем дневнике, что у нее и у Хлебникова и «у многих таких души не на месте сидят, как у всех людей, а сорваны и парят в красоте».
Память нас возвращает к стихотворению Ксении «Слово». Оно светится каждой своей буквой:
Мне в дар Отчизна принесла
жемчужницы в подоле -
дыханье мира и свободы,
обширно хлынуло в стихи.
Как жемчуг, русские слова
лежат в сиянье оболочек,
они несут в строенье строчек,
народов новые черты.
«Мне в дар Отчизна принесла жемчужницы в подоле». Как же распорядиться, таким, богатством - вот извечная забота была у К. Некрасовой.
Помог поэт Ст. Щипачев. При его усилиях в «Советском писателе» вышла на тридцати трех страничках маленькая книжка «Ночь на баштане». Это важное событие для Некрасовой произошло в 1955 году. Радость была у нее неимоверная. И она стала готовить новую «А земля наша прекрасна!…» Книга была сдана в производство в 1958-м. Но выхода из печати Ксения не дождалась, ушла из жизни. А между тем ее стихи…
Мои стихи
иль я сама
одно и, то же -
только форма, разная,-
писала она в стихотворении «Моя комната», ее стихи уже читали и перечитывали любители и знатоки поэзии Я. Смеляков. Б. Слуцкий, Е. Евтушенко, П. Вегин, Т. Глушкова, А. Марков и еще многие другие стали посвящать ей свои стихи; скоро в Кракове (Польша) выйдет ее томик стихов в переводе Аллы Сарахановой; множества ее стихов переведено во Франции, в Венгрии, других странах. Ее поэтическая жизнь продолжается..
Ксе́ния Алекса́ндровна Некра́сова (18 января 1912 - 17 февраля 1958) - русский, советский поэт.
Биография
Ксения Некрасова родилась в селе Ирбитские Вершины Пермской губернии (ныне - посёлок городского типа Алтынай Сухоложского района Свердловской области). В автобиографии писала: «Родителей своих не помню. Взята была из приюта семьёй учителя на воспитание».
Окончила семилетку, училась в Ирбитском педагогическом техникуме. Потом была культработником на Уральском заводе тяжёлого машиностроения. В 1935 году Свердловский обком комсомола направил Ксению Некрасову в Москву на учёбу.
В 1937 году журнал «Октябрь» напечатал подборку стихов молодой поэтессы с предисловием Николая Асеева .
В 1937-1941 училась в Литературном институте. В 1941-1944 годах - в эвакуации в Киргизии.
В 1950 году портрет Ксении Некрасовой нарисовал художник Роберт Фальк.
В 1955 году в Москве в издательстве «Советский писатель» вышел сборник стихов Некрасовой «Ночь на баштане».
Умерла 17 февраля 1958 года в Москве. Урна с прахом захоронена в колумбарии Донского кладбища. Через месяц после смерти поэтессы вышел её сборник «А земля наша прекрасна!». Через два года «Советский писатель» выпустил сборник вторично, значительно расширив его содержание.
Изданные книги
- Некрасова К. А. Ночь на баштане: Стихи. - М.: Советский писатель, 1955. - 35 с. - 5000 экз.
- Некрасова К. А. А земля наша прекрасна!: Стихи. - М.: Советский писатель, 1958. - 50 с. - 10 000 экз.
- Некрасова К. А. А земля наша прекрасна!: Стихи и поэма. - Издание 2-е, дополненное. - М.: Советский писатель, 1960. - 98 с. - 5000 экз.
- Некрасова К. А. Стихи / Сост. Л. Е. Рубинштейн. - М.: Советский писатель, 1973. - 160 с. - 17 000 экз.
- Некрасова К. А. Мои стихи / Сост. Л. Е. Рубинштейн. - М.: Советская Россия, 1976. - 176 с. - 25 000 экз.
- Некрасова К. А. Судьба: Книга стихотворений / Сост. Л. Е. Рубинштейна. Иллюстрации М. Дорохова. Портрет Ксении Некрасовой работы Р. Фалька. - М.: Современник, 1981. - 143 с.
- Некрасова К. А. Я часть Руси. Стихи. - Челябинск: ЮУКИ, 1986. - 64 с. - 5000 экз.
- Некрасова К. А. Стихотворения. - М., 1995. - ??? с.
- Некрасова К. А. В деревянной сказке. - М., 1999. - 318 с.
- Некрасова К. А. На нашем белом свете. Стихи, наброски, воспоминания современников / Серия б-ка поэзии Каменного пояса. - Екатеринбург: БКИ, 2002. - 334 с.
Антологии
- Некрасова К. // Антология русской советской поэзии. 1917-1957. - Т. 2. - М., 1957. - С.
- Некрасова К. // Русская советская поэзия Урала: Антология. - Свердловск, 1983. - С. 123-126.
- Некрасова К. // Русская поэзия. ХХ век: Антология / Под ред. В. А. Кострова. - М.: Олма-Пресс, 2001. - С. 414-416.
Я опять в своем репертуаре. Вот понимаете, небольшая книжка Валерии Пришвиной «Наш дом». Рассказы о Дунине, много всего о творчестве Пришвина. И много, очень много упоминаний о разных людях. Я себе целый список составила - кого посмотреть, о ком почитать. Сегодня расскажу вам о Ксении Некрасовой, поэте. Да, именно поэте, ибо, как говорила Анна Ахматова, среди женщин она знает только двух поэтов: Марину Цветаеву и Ксению Некрасову.
Начну цитатой из книги, описывающими первую встречу Валерии Пришвиной с Ксенией Александровной.
Я упомянула о некоторых писателях с «именами», бывавших в Дунине. Но не могу обойти рядом с ними и одного почти забытого человека, не нашедшего при жизни своей судьбы, но подлинного поэта. Это была Ксения Некрасова. Она скиталась по Москве, жила попеременно у разных людей. Ее, вероятно, считали не совсем нормальной и почти не печатали.
Встретилась она с нами так: однажды летом в Дунине, войдя в свою комнату, я увидела на постели крепко спящую женщину. Она была молода, со странным, непривлекательным, перекошенным лицом (потом выяснилось - она попала в какую-то катастрофу). Я присела в недоумении на стул и стала ждать. Ксения чутко отозвалась на человеческое присутствие, тут же проснулась, улыбнулась и сказала: «Вот я и добралась к Пришвину. Вы его жена? Ну, значит, вы тоже должны понимать…» Спустила ноги и, не вставая с постели, стала читать мне свои стихи, движением руки подчеркивая ритм.
То, что она читала, было необыкновенно, и это была поэзия. Сама она во время чтения, казалось мне, преображалась.
Ксения у нас не загостилась, но появлялась время от времени, похожая на летящую куда-то большую растрепанную птицу. Немедленно, с ходу поднималась ее маленькая рука, и звучали строки белого стиха, близкого, на мой взгляд, многим записям Пришвина, его ритмической прозе. Голос у Ксении был нежный, гибкий, в ритм строк, не вязавшийся с ее наружностью. Михаил Михайлович о ней записал: «Была поэтесса Ксения Некрасова, невзрачная, нелепая, необразованная, неумеющая, но умная и почти что мудрая. У Ксении Некрасовой, у самого Розанова, и у Хлебникова, и у многих таких души не на месте сидят, как у всех людей, а сорваны с места и парят в красоте».
И стоит под кленами скамейка,
на скамье небес не замечая,
юноша, как тонкий дождик,
пальцы милой женщины руками,
словно струны, тихо задевает.
А в ладонях у нее сирени,
у плеча кружевная пена,
и средь тишайших ресниц
обетованная земля, -
на прозрачных лугах
ни забот, ни тревог,-
одно сердце поет
в берестяной рожок
о свершенной любви.
Я не буду подробно рассказывать о жизни Некрасовой. Она была трудной и довольно короткой. Если хотите, почитайте потом, я в конце ссылки дам. Мне хочется остановиться на том, что мне близко и понятно, а именно, на портрете Некрасовой, написанном Робертом Фальком, который находится в собрании Русского музея в Санкт-Петербурге.
Вот строки из воспоминаний Ангелины Щекин Кротовой, вдовы Роберта Фалька:
…когда Фальк увидел ее в этом платье … она была похожа на матрешку... и Фальк в своем портрете, вот этом вот, он посадил ее на стул, но - заметили? - там нет спинки стула, так что кажется - она сидит как бы в воздухе, таким вот комочком, как будто бы матрешка: несколько укороченная эта юбка так вот спадает, так что видно только кончики ее черненьких башмачков - таких сапожков, тоже таких простецких русских, - сложив на коленях свои вот эти прелестные ручки. И Фальк говорил, что ему бы хотелось, чтобы в этом портрете Ксана была очень-очень русская, и не только просто русская, но какая-то от русского искусства народного, как будто бы вятская игрушка, сделанная из одного комка глины. И когда этот портрет у нас смотрели, то всегда задавали такой вопрос: "А кто это, кто это?" Фальк не говорил. "Как интересно... Вот как будто бы деревенская какая-то девочка. Да нет, смотрите, глаза у нее какие-то другие..." Ну, потом я обычно читала стихи ее, и тогда ее образ становился понятным. А мне как-то Ксана огорченная сказала: "Геля, ну почему Фальк сделал такой портрет?! Словно я домработница какая или деревенская баба... А я же такая изысканная". А я сказала: "Знаешь, Ксаночка, Фальк исходил из стихов твоих. Ты народная. Вот твои стихи тоже очень народные. И вот как твои стихи - такой же и твой портрет". - "Это мысль, - сказала Ксана, так подняла пальчик в воздух - она любила так, такой пальчик, так им всегда дирижировала и утверждала что-нибудь таким мановением пальца. - Это мысль!" - и успокоилась.
Мои стихи
иль я сама -
одно и то же, -
только форма разная…
Во время сеансов она всегда читала свои стихи, а иногда сочиняла их тут же, в мастерской, лежа на тахте. "Сначала она что-то бормотала, как во сне, - пишет Щекин-Кротова, - а потом громко, дирижируя пальчиком, повторяла две-три строчки и кричала мне: "Запиши, запиши, а то забуду!".
Сам Роберт Фальк с восторгом отзывался о "зрительных находках" Некрасовой, которые будто просились на холст:
Это не небо,
а ткань,
привязанная к стволам,
голубая парча
с золотыми пчелами
и россыпью звезд
на древесных сучках.
Помимо портрета живописного известно около двух десятков графических портретов Некрасовой - набросков, рисунков, этюдов, выполненных Фальком в 40-е-50-е годы. Они разные, но все очень живые. Это лицо увлекало художника своей изменчивостью, подвижностью проявляемых эмоций, будто поэзия, проступавшая сквозь человеческие черты, высвечивала их каждый раз иначе, по-другому…
 |
 |
 |
 |
 |
 |
Не правда ли, интересно? Один и тот же человек, а какие разные лица… Я тут экспериментирую потихоньку - автопортреты рисую. Ну, как рисую, так наброски. И вот такое, бывает, получается… То старуха, то красотка. А модель-то одна. Ну, это так, лирическое отступление от лирического.
Но вернемся к Ксении Александровне. Без жилья, без средств к существованию, Некрасова годами мыкалась по углам (спала то в ванной у кого-нибудь, то на полу под роялем). Ходила в заношенном цветастом платье, прикрепив к груди что-то наподобие цветка. Если становилось совсем неловко, поверх надевала пальто, подпоясавшись ремешком. С готовностью принимала предложения покормить её.
На этом наброске, кстати, как и на портрете, бусы на Ксении из фасоли. Сама сделала. Она часто сама делал украшения - из ягод, шишек. Другого-то у нее не было...
Ксению называли блаженной, а некоторые просто ненормальной. Но мастер переставил ударения. И вместо "чуднОй" явилась "чУдная". "Блаженная" попала на "иконы".
И что-то мне хотелось людям дать:
Добро ли совершить,
Иль написать стихи
о человечьем лике.
Представляете себе изысканного Роберта Фалька и странную, некрасивую женщину, преображавшуюся во время чтения свих стихов. Удивительный контраст. Но, по-видимому, они дружили. И в семье Фалька ее любили.
…Люблю в пристанище я это
заходить,
под крышей этой
забываю я
и горести, и странности мои.
Сходились юноши сюда
с неуспокоенной душою,
седые женщины
с девичьими глазами
и убеленные снегами
художники,
постигшие и страны, и моря.
Но жизнь, как в молодости
тайной,
вся нераскрытием полна…