Абаев Василий Иванович - выдающийся ученый, иранист-осетиновед, академик АН России, профессор, доктор филологических наук, старший научный сотрудник Института языкознания АН СССР, действительный член Азиатского Королевского общества (академии) Англии (1966), член-корреспондент Финно-Угорского общества в Хельсинки (1973).
Основная фундаментальная работа В.И. Абаева - пятитомный «Историко-этимологический словарь осетинского языка» (1958-1990), в котором прослеживается этимология и история осетинских слов на материале 190 языков мира и связи осетинского языка с иранским и индоевропейскими, а также с тюркскими, финно-угорскими и другими языками. Этот материал является весьма ценным для развития этимологической фоносемантики.
Собственно фоносемантическая работа В.И. Абаева - Мимео-изобразительные слова в осетинском языке / В. И. Абаев // Сб. научн. Трудов/ Институт языкознания АН СССР. - М., 1956. - Т. 6. - С. 409 - 427.
В статьях В.И. Абаева «Язык как идеология и язык как техника» (1936) http://crecleco.seriot.ch/textes/Abaev34.html и «Еще о языке как идеологии и как технике» (1936) противопоставляются две стороны языка: «языка как техники» и «языка как идеологии». По мнению ученого, в словаре представлена техническая семантика слова, а в этимологии, связи с другими словами и между значениями слова отражается та или иная идеология (идеосемантика).
Например, техническая семантика слова труд выражает «понятие о производительной деятельности», но его этимологическая связь со страданием и болезнью отражает определенную идеологию. Следовательно, при появлении нового понятия его «наречение происходит… на определенной материальной основе мировоззрения, идеологии данной среды». Поэтому в разных языках или в одном языке в разные эпохи одно и то же явление может именоваться по-разному.
По сути В.И. Абаев подходит в представлению об утрате знаком примарной мотивированности. Здесь очевидна связь его мыслей с фоносемантическим законом множественности номинации и отсутствии одно-однозначной связи между фонетической оболочкой слова и его значением.
По мнению В.И. Абаева, «технизация языка», с одной стороны, «оказывается… истинным благодеянием: она экономит обществу силы, она избавляет общество от непосильного труда вновь и вновь переделывать сверху донизу свою речь». В то же время «процесс технизации несет в себе… могучую унифицирующую тенденцию, которой живое семантическое сознание сопротивляется».
«Творческий» период, когда «преобладают идеологически-созидательные процессы», переносится в основном в глубокую древность, а современность признается «периодом, когда преобладают процессы технически-приспособительные».Т.М. Николаева [Николаева 2000] отмечает сходство понятие языка как идеологии с тем, что теперь принято называть картинами мира в языке.
В статье «Понятие идеосемантики» (1948) http://www.philology.ru/linguistics1/abaev-48.htm В.И. Абаев говорит о необходимости разграничить «современное коммуникативное использование слова» (техническую семантику, малую семантику) и «идеосемантику» (большую семантику), последнее понятие сближается с восходящим к В. фон Гумбольдту понятием внутренней формы.
«От каждого слова-понятия к другим тянется сложная паутина симпатических и антагонистических связей, которая образует вокруг него своеобразную и трудно передаваемую на другой язык идеосемантическую оболочку. То, что поддается непосредственному и однозначному переводу на другой язык, относится обычно к "малой семантике". Передача на другой язык идеосемантики требует очень тонкого знания обоих языков, да и то удается лишь приближенно. Оно и понятно, если учесть, что идеосемантика определяется сложными внутриязыковыми связями и отношениями, передать которые средствами другого языка весьма трудно».
Однако понятие внутренней формы, согласно В.И. Абаеву, не может относиться, как это предполагал Гумбольдт, к языку в целом, речь может идти лишь о внутренней форме «элементов речи», т.е., в первую очередь, слов. Такое более узкое понимание внутренней формы вполне соответствовало привычной в отечественной науке традиции употреблении данного термина, восходящей к А.А. Потебне.
Указано, что «малая семантика» слов обычно хорошо поддается переводу на другие языки, в отличие от «большой семантики», из которой, в первую очередь, и складывается специфика конкретного языка. «Идеосемантика начинается там, где начинаются тонкости и нюансы». Еще более определенно, чем в ранних статьях, она связывается с национальными картинами мира.
Абаев пишет: «Из каждого слова, которое мы употребляем, глядят на нас не сорок веков, а по меньшей мере сорок тысячелетий. И если бы не привычность и обыденность повседневной речевой практики, какое-нибудь слово "корова" должно было бы в большей степени приводить нас в священный трепет своей подавляющей древностью, чем все египетские пирамиды. Воссоздать до конца историю хотя бы одного слова - это значит в какой-то степени приобщиться к раскрытию тайны всей человеческой речи и мышления».
В статье «О принципах этимологического словаря» (1952) http://abaev-a.ru/?id=2223 подчеркивается связь истории слов с историей мышления, особо отмечено, как «общие и отвлеченные понятия… постепенно формируются на базе конкретных, образных представлений». Пример этимологии В.И. Абаева.
«Осет. Wœrgon — лат. c Volcānus
Видное место в осетинской мифологии и нартовском эпосе занимает бог кузнечного дела Kurdalægon.
Форма Kurdalægon представляет упрощение более полной, тоже засвидетельствованной формы Kurd-Alæ-Wærgon, что значит "Кузнец-Аланcкий-Варгон". Имя Wærgon я сопоставил в свое время с латинским Volcānus . Латинисты встретили мою этимологию молчанием. Это молчание пока не нарушено. Но я могу спокойно выжидать. Недавно проф. Дюмезиль вновь обратил внимание на то, что имеющиеся опыты разъяснения латинского Volcānus совершенно неудовлетворительны . Этрусское Velχan само заимствовано из латинского, а критский Fελχανόξ типологически не имеет ничего общего с Вулканом и к тому же сам по происхождению еще более темен.
Если под этимологией понимать выяснение происхождения слова, то мы имеем пока только одну этимологию латинского Volcānus, именно ту, которую я предложил. С звуковой стороны соответствие Wœrgon // Volcānus настолько безупречно, что могло бы служить школьным примером математической точности звуковых законов. Семантическая сторона также не оставляет желать ничего лучшего.
Особый интерес заключен в том, что вскрывается тотемическая подпочва некоторых индоевропейских верований. Дело в том, что Wœrgon и Volcānus являются производными от индоевропейского *vlko- волк. Видимо, и у алан, и у римлян культ бога огня и кузнечного дела был преемственно связан с тотемическим культом волка. Такая интерпретация находится в полном согласии с реалиями. Известно, что эмблемой Рима служила волчица, кормящая близнецов Ромула и Рема. А в осетинском родоначальник нартов, отец близнецов Хсара и Хсартага, зовется Wœrxœg. что значит этимологически "волк".
Если в связи с гоголевским Вием мы говорили о скифо-украинской изоглоссе, то Wœrgon // Volcānus - хорошая скифо-латинская изоглосса».
В статье «Лингвистический модернизм как дегуманизация науки о языке» (1965) выступает против многих положений Ф.де Соссюра, в частности об изучении языка «в себе и для себя». Структурализм В.И. Абаев определяет через «дегуманизацию», «изгнание человека» и связывает его с литературным модернизмом. Автор резко отзывается об идеях Ф. де Соссюра, Л. Ельмслева, ПЛК, дескриптивистов.
В статье «Языкознание описательное и объяснительное. О классификации наук» (ВЯ, 1986) В.И. Абаев в области лексической семантики объяснительной дисциплиной считает только этимологию, в топологии языков - стадиальная типология, которой придерживался Н.Я. Марр. Особое значение придает ученый проблеме глоттогенеза, которая в науке того времени не признавалась строго научной проблемой.
В.И. Абаев высказывает идеи, близкие к фоносемантической этимологии, закону множественной номинации, стадиальности в развитии языка, а также отмечает «методологический застой» в этимологии и в качестве одного из способов его преодолеть указывает на звукосимволизм, настаивая на том, что этимологические словари следует пересмотреть с целью повышения их ценности путём наиболее полного выявления звукосимволических слов.
Литература : Алпатов В.М. Волошинов, Бахтин и лингвистика. М., Языки славянской культуры. 2005. Николаева Т.М. Несколько слов о лингвистической теории 30-х: фантазии и прозрения // Слово в тексте и словаре. К 70-летию академика Ю.Д. Апресяна. М., Языки русской культуры. 2000. ght"/>
Осетинский народ ровно 111 лет назад явил миру гения - 15 декабря 1900 года родился выдающийся осетинский ученый, человек-легенда Василий (Васо) Иванович Абаев. На главной площади Цхинвала, перед памятником Васо Абаеву состоялся торжественный митинг, посвященный дню рождения ученого-лингвиста. Сегодня еще раз отдать дань памяти, выразить всю силу своей любви, уважения и восхищения великому осетинскому ученому на торжественный митинг пришли члены правительства Южной Осетии, школьники и студенты со своими преподавателями, представители интеллигенции, жители и гости Цхивала.
Торжественное мероприятие началось с возложения цветов и венков к памятнику Абаеву, после чего учащиеся цхинвальской средней школы №6 прочитали стихи и воспоминания о Васо - о великом человеке, ученом и патриоте.
Как отметила Юза Плиева, директор дома-музея Абаева, разрушенного в результате грузинской агрессии в августе 2008 года, роль и значение Васо в истории Осетии невозможно переоценить.
«Это человек, благодаря которому весь мир узнал, какая у осетин богатая история. Абаев - виднейший специалист по истории иранских языков и по своему родному осетинскому языку, автор историко-этимологического словаря осетинского языка. Занимался Васо также мифологией и фольклором иранских народов, осетинской литературой», - сказала Плиева.
Со своими воспоминаниями о «светиле югоосетинской науки» поделился председатель Союза писателей РЮО Мелитон Казиты.
«Меня удивляет, как Господь в одну эпоху подарил нам столько великих людей - Васо Абаев, Коста Хетагуров, Аксо Колиев и других. Васо родился в конце XIX века, прожил весь XX век и успел подышать воздухом XXI века. Мир не знает такого человека, который был жил на протяжении трех веков, и это, на мой взгляд, еще раз говорит о его величии», - сказал он.
Мелитон Казиты также отметил, что Абаеву за короткий промежуток удалось сделать то, что порою не удается целым академиям наук - выпустить фундаментальный историко-этимологический словарь осетинского языка в пяти томах.
По мнению же поэта Леонида Харебова, Васо Абаев - один из тех великих сыновей, которых судьба явила человечеству.
«Осетинский народ хоть и немногочисленyый, но подарил миру немало гениев. Мы гордимся тем, что Васо наш, он жив, жива его слава. И так будет всегда», - подчеркнул Харебов.
Перед собравшимися выступил также вице-премьер Республики Доменти Кулумбегов, который от имени правительства Южной Осетии поблагодарил всех организаторов и участников данного мероприятия.
«Пока на земле будет жить хоть один представитель интеллигенции, человечество будет знать имя Васо Абаева. Его заслуги перед своим народом, и не только своим, так велики, что мы обязаны передавать его величие из поколения в поколение. Я благодарен судьбе, что мне посчастливилось лично познакомиться с Васо. До сих пор в ушах звучит его голос, его мудрые слова. Другого, более интересного собеседника я в жизни не встречал», - сказал Кулумбегов.
Теплые слова о Василие Абаеве высказали также летописец Алексей Маргиев, начальник управления администрации президента РЮО по внутренней политике, поэт Мераб Зассеев и другие.
Мероприятия, приуроченные ко дню рождения выдающегося ученого, будут проходить в Республике всю текущую неделю.
Василий (Васо) Абаев родился 2 (15) декабря 1900 года в селе Коби Тифлисской губернии (ныне Грузия). В 1925 году окончил факультет общественных наук Ленинградского университета, в 1928 - аспирантуру. С 1928 по 1930 год являлся сотрудником Кавказского историко-археологического института АН СССР. С 1930 года более полувека работал в Яфетическом институте (затем Институт языка и мышления, Институт языкознания АН СССР в Ленинграде, с 1950 г. - в Москве).
Доктор филологических наук (1962), профессор (1969), лауреат Государственной премии СССР (1981), был почетным членом Азиатского Королевского общества Великобритании и Ирландии (1966), членом-корреспондентом Финно-угорского общества в Хельсинки (1973). Умер Васо Абаев в Москве 18 марта 2001 года.
 |
 |
Васи́лий Ива́нович Аба́ев (осет. Абайты Васо ; 2 (15) декабря , селение Коби Тифлисской губернии, ныне Грузия - 12 марта , Москва) - выдающийся советский и российский учёный-филолог, языковед-иранист , краевед и этимолог, педагог, профессор.
Биография
Окончил факультет общественных наук Ленинградского университета (). Работал в Кавказском историко-археологическом институте АН СССР (1928-30), с 1930 - в Яфетическом институте (позднее преобразованном в Институт языка и мышления им. Марра), с 1950 - в в Москве. Ранние работы под сильным влиянием идей Н. Я. Марра ; впоследствии переходит на позиции традиционного сравнительно-исторического языкознания .
Опубликовал исследования «Нартовский эпос» (1945), «Осетинский язык и фольклор» (1949) . Одна из главных работ В. И. Абаева - фундаментальный «Историко-этимологический словарь осетинского языка» в 5 томах (1958-90); в нём прослеживается этимология и история осетинских слов и внешние связи осетинского языка с индоевропейскими и неиндоевропейскими языками.
Публиковал также теоретические исследования по общим проблемам языка и методологии лингвистики («Язык как идеология и язык как техника» (1934), «Понятие идеосемантики» (1948), «Скифоевропейские изоглоссы» (1965)). В ранних работах 1930-х гг. во многом в духе Марра предложил разграничивать два аспекта языка: «технику» и «идеологию». В статье г. с позиций традиционной филологии выступил с резкой критикой зарубежного и отечественного структурализма , повторив стандартные для советского идеологического дискурса тех лет обвинения структуралистов в «дегуманизации» лингвистики (имеется полемический ответ П. С. Кузнецова на эту статью).
Умер 12 марта 2001 года в Москве. Похоронен в некрополе при Храме Рождества Пресвятой Богородицы во Владикавказе.
Память
Награды
Напишите отзыв о статье "Абаев, Василий Иванович"
Примечания
КомментарииИсточники
Литература
- Исаев М. И. Василий Иванович Абаев (род. 15 декабря 1900 г.) // Отечественные лексикографы: XVIII-XX века / Под ред. Г. А. Богатовой . ; Лексикографический семинар; Кабинет «Славянский мир». - М .: Наука , 2000. - С. 399 - 417. - 512 с. - 1 000 экз. - ISBN 5-02-011750-1 . (в пер.)
Ссылки
- Дубинская О. . Независимая газета (ng.ru) (27 декабря 2000). Проверено 3 февраля 2013. .
Отрывок, характеризующий Абаев, Василий Иванович
– Я подразумеваю, что франк масонство есть fraterienité [братство]; и равенство людей с добродетельными целями, – сказал Пьер, стыдясь по мере того, как он говорил, несоответственности своих слов с торжественностью минуты. Я подразумеваю…– Хорошо, – сказал ритор поспешно, видимо вполне удовлетворенный этим ответом. – Искали ли вы средств к достижению своей цели в религии?
– Нет, я считал ее несправедливою, и не следовал ей, – сказал Пьер так тихо, что ритор не расслышал его и спросил, что он говорит. – Я был атеистом, – отвечал Пьер.
– Вы ищете истины для того, чтобы следовать в жизни ее законам; следовательно, вы ищете премудрости и добродетели, не так ли? – сказал ритор после минутного молчания.
– Да, да, – подтвердил Пьер.
Ритор прокашлялся, сложил на груди руки в перчатках и начал говорить:
– Теперь я должен открыть вам главную цель нашего ордена, – сказал он, – и ежели цель эта совпадает с вашею, то вы с пользою вступите в наше братство. Первая главнейшая цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая не может низвергнуть, есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого. Но так как сие таинство такого свойства, что никто не может его знать и им пользоваться, если долговременным и прилежным очищением самого себя не приуготовлен, то не всяк может надеяться скоро обрести его. Поэтому мы имеем вторую цель, которая состоит в том, чтобы приуготовлять наших членов, сколько возможно, исправлять их сердце, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам преданием открыты от мужей, потрудившихся в искании сего таинства, и тем учинять их способными к восприятию оного. Очищая и исправляя наших членов, мы стараемся в третьих исправлять и весь человеческий род, предлагая ему в членах наших пример благочестия и добродетели, и тем стараемся всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире. Подумайте об этом, и я опять приду к вам, – сказал он и вышел из комнаты.
– Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе.
Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность, соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.
– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество, и щедрость, и добронравие, и любовь к человечеству, и в особенности повиновение, которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.
В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.
– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.
Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья.
– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.
– И наконец, в знак чистосердечия, я прошу вас открыть мне главное ваше пристрастие, – сказал он.
– Мое пристрастие! У меня их было так много, – сказал Пьер.
– То пристрастие, которое более всех других заставляло вас колебаться на пути добродетели, – сказал масон.
Пьер помолчал, отыскивая.
«Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество.
– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.
Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.
ЦХИНВАЛ, 4 дек — Sputnik, Мария Котаева. "Мне больно, когда думаю об участи нашего родного языка. Его место, не только в служебных кабинетах и на собраниях, но и в быту, в кругу семьи, внушает опасения. Гибель языка есть гибель народа — это должен понимать каждый. Нет языка — нет народа. Бью тревогу и взываю: защитим, сохраним наш язык! Прежде всего — дома, в семье. В каждом доме на стене должен висеть плакат, написанный крупными буквами: "Здесь говорят по осетински!"… Это напутственные слова великого ученого, языковеда-ираниста Васо Абаева молодому поколению Осетии.
"Василий Иванович и Коста Хетагуров были посланы осетинскому народу Богом в момент, когда наступил полный духовный кризис…", — говорит доцент кафедры осетинского языка Зоя Битарты. В своем величии для науки, он был очень прост в преподавании и общении.
Битарты вспоминает, что их знакомство произошло в 1977 году в Институте языкознания в Москве, где последние годы работал известный ученый, когда ей поручили передать Василию Ивановичу фотографии с его 75-летнего юбилея.
"Я пришла к нему в институт и, дождавшись окончания лекции, зашла в аудиторию, поздоровалась с ним на осетинском. Он был увлечен чтением, но, услышав осетинскую речь, поднял очки и усадил меня рядом с собой. Расспросил, кто я и откуда приехала. Моя фамилия оказалась ему знакомой, так как в то время я печаталась в журнале "Фидиуаг", а Василий Иванович выписывал в Москву всю прессу обеих Осетий. Он угостил меня конфетами "Белочка". Впоследствии, когда я уже стала посещать его лекции и приходила к ним в гости домой, я узнала, что он без этих конфет не представлял своей жизни. А ту конфету, которой он меня угостил при нашем знакомстве, я храню в память о нем по сегодняшний день", — рассказывает Битарты.
Он в то время уже не занимался активной исследовательской работой, а был консультантом в институте и читал лекции только по пятницам. Зоя Александровна называет его методы преподавания уникальными, именно поэтому она, будучи аспиранткой, записывала на магнитофон его лекции.
Васо Абаев рассказывает о героях Авесты. Фрагмент лекции
"Лекции Василия Ивановича не были долгим и утомительным чтением из-за кафедры. Он приносил с собой на занятия небольшой текст, который мы должны были разобрать фонетически, лексически, морфологически, проанализировать структуру слова и семантику. И такой анализ одного предложения иногда занимал всю лекцию. При мне на его занятиях бывали аспиранты из Венгрии, Таджикистана, Киргизии, Афганистана, Северной Осетии и я — из Южной Осетии. В то время магнитофоны были в дефиците и стоили они немалых денег. Тогда я, не купив зимние сапоги своей дочери, приобрела магнитофон, чтобы записывать лекции Абаева. Эти записи хранятся у меня по сей день", — рассказывает Битарты.
Васо Абаев не просто озарил своими подробными исследованиями осетинский язык. За консультациями к известному ученому обращались историки и языковеды из Афганистана, Польши, Германии, Ирана.
"Однажды за консультациями о некоторых деталях персидского языка приехал языковед из Ирана. Мы, аспиранты, несколько были удивлены этому. Василий Иванович улыбнулся и сказал, что говорить на языке и знать о нем, это не одно и то же", — вспоминает Битарты.
Комната в московской квартире ученого напоминала собой что-то между библиотекой и национальным музеем. Здесь он жил со своей супругой Ксенией. Битарты часто приезжала в гости к Абаевым, они подолгу общались о науке, истории и языке. Она пекла осетинские пироги и чуреки, которые Василий Иванович просто обожал. Когда в один из таких визитов, Абаев дал свое согласие на предложение Битарты пожить в Южной Осетии, Зоя Александровна начала активно заниматься поиском подходящего для ученого жилья. К своей идее она подключила тогдашнюю интеллигенцию, представителей власти, и вскоре небольшой финский дом в Цхинвале, предназначенный тогда для художественного училища, был закреплен за Васо Абаевым.
"Помню, как я на трамвае через всю Москву везла обои, карнизы, шторы для ремонта дома Абаева и пересылала все это в Цхинвал. Тогда сложно было найти все это в Южной Осетии. А Людвиг Чибиров (позже первый президент РЮО) все это встречал и на своей машине перевозил в дом Абаева на ремонт", — с улыбкой вспоминает свой молодой энтузиазм Битарты.
В свой дом в Цхинвале, который впоследствии станет музеем его имени, Васо вместе с супругой впервые приехал в 1985 году.
"Поехали встречать их к поезду в Гори. Здесь в его доме уже был накрыт праздничный стол. Внутри он был очень аккуратно обставлен, была тропинка, которая вела к маленькому саду. Он был очень рад, ему все пришлось по душе, и впоследствии он приезжал еще где-то раз шесть ", — говорит Битарты.
В 1989 году, когда накал между грузинами и осетинами стал набирать обороты, Василий Иванович очень волновался. Он приезжал в Цхинвал, видел митинги на площади, стал интересоваться политикой, и очень боялся за молодежь, чтобы не случилось какого-то кровопролития.
В эти смутные дни с просьбой написать статью в поддержку осетинского народа к нему обратились Людвиг Чибиров, старший советник президиума Верховного совета СССР Ким Цаголов и член ЦК КПСС Ахсарбек Галазов. Василий Иванович, который всю жизнь посвятил изучению языка, был далек от политики, и в своей статье упомянул, что Южная Осетия была административной единицей Грузии. Тогда эти строки были неоднозначно восприняты в Южной Осетии, и раскаленная военными конфликтами молодежь была агрессивно настроена к ученому.
"Он очень тяжело переживал отношение югоосетинского ополчения к своей статье, и в очередной свой приезд в Москву, когда я привезла в больницы раненых ребят из Цхинвала, я застала его в очень хмуром настроении. Он назвал меня экстремисткой и сказал, что не намерен со мной разговаривать. Тогда меня понесло. Я ему сказала, что ему не нужно было писать эту статью по советам политических деятелей, что молодежь, знающая автора известных строк "из глубины веков доносится топот скифских коней", ждала от него другого. Он молча слушал меня, и уже не принял корреспондентов грузинского радио, которые собирались взять у него интервью", — рассказала Битарты.
Василий Иванович Абаев родился 15 декабря 1900 года в селении Коби, Тифлисской губернии, Российской империи. Выдающийся ученый, иранист-осетиновед, академик АН России, профессор, доктор филологических наук, старший научный сотрудник Института языкознания АН СССР, действительный член Азиатского Королевского общества (академии) Англии (1966), член-корреспондент Финно-Угорского общества в Хельсинки (1973), дважды лауреат премии им. К. Хетагурова, заслуженный деятель науки Грузии и Северной Осетии, Лауреат Государственной премии СССР, он автор многих работ по общему и сравнительному языкознанию, иранистике и осетиноведению: "Нартский эпос" (1945), "Осетинский язык и фольклор" (1949).
Одна из основных работ Абаева — "Историко-этимологический словарь осетинского языка" (1958), в котором прослеживается этимология и история осетинских слов на материале 190 языков мира и связи осетинского языка с иранским и индоевропейскими, а также с тюркскими, финно-угорскими и другими языками. Васо Абаев прожил 101 год. С его именем связана целая эпоха в российской лингвистике и иранистике. Он умер в марте 2001 года и похоронен во Владикавказе в Пантеоне Осетинской Церкви рядом с могилой великого Коста Хетагурова.
15 (27) декабря (19001227 ) , с. Коби Душетского уезда Тифлисской губернии - 18 марта , Москва
Биография, образование, карьера:
Из крестьянской семьи. В 1918 г. окончил Тифлисскую классическую гимназию, работал учителем в родном селе. В 1922-1925 гг. студент ФОН ЛГУ. В 1925-1928 гг. аспирант НИИ ИЛЯЗВ при ЛГУ. С 1929 г. профессор кафедры общего языкознания ЛИЛИ, ЛИФЛИ, филологического ф-та ЛГУ. В 1928-1930 гг. научный сотрудник КИАИ АН СССР в Тифлисе; В период с 1930-1941, 1945-1950 гг. научный сотрудник ИЯМ (с 1935 г. заведующий иранским кабинетом); в 1941-1945 гг. научный сотрудник Северо-Осетинского и Юго-Осетинского НИИ; с 1950 г. научный сотрудник ИЯ СССР в Ленинграде (с 1952 г. в Москве); в 1930-1931 научный сотрудник ГПБ. Без защиты присуждены ученые степени в 1935 г. кандидата, в 1962 г. доктора филологических наук, в 1969 г. профессора.
Нарграды, звания:
В 1981 г. присуждена Государственная премия СССР.
Членство в научных организациях и союзах:
С 1966 г. почетный член Азиатского королевского общества Великобритании и Ирландии, с 1973 г. член-корреспондент финно-угорского общества в Хельсинки.
Основные публикации:
Краеведение у горских народов // Известия НИИ краеведения. Владикавказ. 1926. Вып. 2. С. 17-20;
Язык как идеология и язык как техника // Язык и мышление. М.; Л., 1934. Вып. 2;
Ритмика осетинской речи // Из осетинского эпоса. М.; Л., 1939. С. 96-134;
Понятие идеосемантики // Язык и мышление. 1948. Вып. 11;
Осетинский язык и фольклор. М.; Л., 1949. Т. 1;
Историко-этимологический словарь осетинского языка: В 4 т. М.; Л., 1958. Т. 1. 655 с.; Л., 1973. Т. 2. 448 с.; Л., 1979. Т. 3. 358 с.; Л., 1989. Т. 4;
Из иранской ономастики // История иранского государства и культуры. К 250-летию иранского государства. М., 1971. С. 262-276;
К вопросу о прародине и древнейших миграциях индоарийских народов // Древний Восток и античный мир. М., 1972. С. 26-37;
Миф и история в Гатах Зороастра // Историко-филологическое исследование. М., 1974. С. 310-321;
Нартовский эпос осетин. Цхинвали, 1982 (вып. 1983);
Избранные труды. Т. I. Религия, фольклор, литература. Владикавказ, 1990.
О нем:
Гаглоева З.Д. Этнография осетин в трудах В.И. Абаева // Известия Юго-Осетинского НИИ. Орджоникидзе, 1960. Вып. 10. С. 44-52;
Современное кавказоведение. Справочник персоналий. Ростов-на-Дону, 1999. С. 6;
Калоев Б.А. Василий Иванович Абаев и его вклад в этнографию // ЭО, 2001. № 5. С. 102-117.